Антикоррупционное Бюро не решает проблему оргпреступности

На этой неделе парламент может проголосовать президентский законопроект об Антикоррупционном Бюро (АКБ), который рискует стать таким же противоречивым, как и проголосованный ранее «Закон об очищении власти». В законопроекте, с одной стороны, не хватает конкретики, при этом нормы, которые всё же выписаны, вызывают вопросы.

Например, АКБ будет браться за дела, в которых размер нанесенного государству ущерба равен или превышает 500 минимальных зарплат (сейчас это 610 тысяч гривен). Но сумму ущерба нельзя оценить на глаз, это кропотливая работа, на которую может и полгода уйти. Если же следствие на начальном этапе будет отдано на откуп милиции, то дела рискуют не дойти до АКБ именно по причине того, что материальный ущерб будет злонамеренно занижаться.

Принятие закона об АКБ проходит на фоне анонсированной Арсеном Аваковым реформы МВД, которая предусматривает расформирование Службы по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП) и переход сотрудников под крыло СБУ. Ветераны УБОПа, с которыми пообщался LB.ua, говорят, что это утопия. Ведь это то же самое, как если бы игрок «Динамо» перешел в донецкий «Шахтер». Многие уже сейчас уходят на пенсию или переводятся в другие подразделения.

Наши собеседники — Александр Давиденко, глава Международной ассоциации офицеров специальных подразделений по борьбе с организованной преступностью «ЦЕНТР» и Александр Галенчик, которые стояли у истоков созданного в 1988 году в Днепропетровске «6-го отдела», призванного бороться с набиравшей в СССР силу организованной преступностью.

В сентябре, после 25-ти лет службы, полковник Галенчик был вынужден уйти из УБОПа, а Давиденко вынужден был уйти со Службы еще в 2000-м году.

Оба офицера еще с 90-ых грезили созданием Национального бюро расследований (НБР), которое стало бы украинским аналогом знаменитого ФБР.

И даже стали соавторами соответствующего законопроекта. Бюро было создано, но занималось только организационными вопросами, а в 1999 году было ликвидировано Президентом Кучмой, поддавшимся на уговоры глав конкурирующих структур — МВД, СБУ, Генпрокуратуры.

Давиденко и Галенчик считают, что к проекту НБР нужно возвращаться, ведь Антикоррупционное бюро, в любом случае, не в состоянии комплексно решить проблему коррупции в высших эшелонах власти.

Александр Давиденко: К законопроекту об АКБ есть ряд вопросов. В частности, напрямую не указано, откуда будут набираться сотрудники. К тому же, такое серьезное подразделение будет заниматься только госслужащими высокого ранга. Да, прямо это не выписано, но говорят, что это будет первый и второй ранг.

Александр Галенчик: То есть, планируется создать подразделение, которое будет заниматься узким кругом лиц. А кто будет заниматься чиновниками других категорий? А кто будет заниматься борьбой с организованными преступными группами — их разработкой и ликвидацией? Притом что эти ОПГ сильно активизировались на Востоке.

Есть еще одна проблема. В сентябре Арсен Аваков презентовал реформу МВД. Но «реформу» я там не вижу, а вижу ликвидацию такого спецподразделения как УБОП. Эти функции переходят к СБУ. Но вы должны понимать: никогда в жизни сотрудники МВД массово не пойдут на службу в СБУ. Так уж исторически сложилось.

Если в комплексе рассматривать законопроект об АКБ и презентацию Авакова, то речь идет об уничтожении спецподразделения, которое работало 25 лет. Я понимаю, что из-за засилья «блатных» на различных должностях, которое мы получили в последнее время, суть подразделения была размыта, а его статус дискредитирован.

Давиденко: Когда это подразделение только появилось, оно работало суперэффективно. По закону, это подразделение вертикального подчинения, но со временем УБОПы подчинили управлениям внутренних дел в областях.

Галенчик: Хотя, по закону, мы продолжаем оставаться подразделением вертикального подчинения… Поэтому внутриведомственные приказы МВД, по сути, нарушают закон.

Давиденко: За эти 25 лет была создана огромная техническая и информационная база. Так, все областные подразделения ГУБОП имеют отдельно стоящие здания, свою систему связи, свой транспорт, тыловое обеспечение.

Плюс к этому имеется огромная информационная база («Скорпион». – LB.ua), которая собиралась 25 лет. Кстати, с самого первого дня она собиралась в электронном виде. У нас в Днепропетровске в 89-м году уже была замкнутая компьютерная сеть на базе IBM. А сейчас мы эту базу можем потерять. А она, поверьте, волнует очень многих не очень хороших людей.

«Донецкие» разве базу уже не подчистили?

Не думаю.

Следующий момент – агентурная сеть. Она создается даже не годами – десятилетиями. И сейчас она существует. И вот мы ликвидируем УБОП, а с людьми этими что будет? Что такое агентурная сеть – это люди, которые рискуют жизнью, находясь в преступном сообществе. Есть внештатные сотрудники, а есть штатные – офицеры, которые являются глубоко законспирированным людьми.

А если УБОПовцы все-таки согласятся перейти под крыло СБУ? Останутся в том же здании, просто вывеска поменяется.

Галенчик: Это неестественно, это невозможно. Никогда в жизни сотрудники МВД не перейдут в СБУ. Есть негласные законы. Это разные идеологии. Да, есть пример Геннадия Москаля, который был замминистра МВД, а стал первым замом главы СБУ. Но, в целом, это единичные случаи.

Сейчас создается Антикоррупционное бюро. Но борьба с коррупцией и борьба с организованной преступностью – это разные вещи. Мы занимались серьёзными разработками преступных сообществ, где проходят десятки людей, где сложные финансовые взаимосвязи.

Когда я только пришел работать в «6-й отдел», то наличие коррумпированных связей во власти уже считалось обязательным признаком организованной преступной группировки. Те банды, которые мы разрабатывали, имели мощное властное прикрытие.

А что делать с разветвленной группировкой, у которой нет «властного прикрытия»?

Тогда это ближе к компетенции уголовного розыска. Потому что у преступников нет выходов на судью или прокурора, которые могут затормозить дело.

В 89-м году в Кривом Роге была мощная группировка – «двадцатовские», так называемые «бегуны». Это были большие группы молодых людей, которые забегали в общественных транспорт, десятками крушили трамваи и троллейбусы, загоняли людям в головы арматуру.

А затем они стали «крышевать» бизнесменов, бывших «цеховиков». Это была первая банда в нашей разработке. Мы работали безвылазно в этом Кривом Роге 8 месяцев. И из этой бригады ушло под суд 60 человек.

А их главарь затем поднял бунт в СИЗО-1 в Днепропетровске. Они захватили офицеров, насиловали содержавшихся там женщин, резали живых свиней по частям и ели. Нам тогда звонили со словами: «Вы можете бунт погасить? Это же ваши клиенты».

Давиденко: В те времена это было суперсекретное подразделение. И в отделе не было таких понятий как коррупция, утечка информации. Поэтому оно и работало очень эффективно. По мере роста бюрократического аппарата, всё это размывалось. Какая-то группа продолжала работать секретно, какая-то – не очень. Сейчас и это хотят уничтожить.

А в России «шестёрку» уничтожила ФСБ лет семь назад. Потому что отдел создавал определенную конкуренцию, играл значимую роль в Чечне, но это еще при Рушайло было. Я был на 25-летии «шестёрки» СССР. Многие говорили, что решение о закрытии было ошибкой.

А генерал Гуров, который стоял у истоков этой Службы, встал и сказал: «Это было преступление»… На базе управления создали Департамент по борьбе с экстремизмом. Это они потом громили украинские библиотеки в Москве…

Мы планировали, чтобы Служба БОП вышла на новый уровень под вывеской Национального бюро расследований. Процентов 50% его деятельности – это агентурно-оперативная работа по сбору информации. Это как раньше в ПВО были планшетисты, которые наносили на карту все цели, а уже потом определяли, в какой очередности и как их сбивать.

Такая же «карта» страны с нанесением на неё всех главных преступных группировок была бы и у нас. И затем аналитическая служба с руководством вместе решали бы, какая из них представляет наибольшую опасность в данный момент. Это каждодневная кропотливая работа на грани искусства.

А у нас пошла «палочная система»: дайте 50 протоколов о взятках, 50 – о хищениях, 50 – о коррупции.

Галенчик: А потом спрашивали: а почему у вас так мало протоколов?

Давиденко: Были виды отчетности, когда каждую неделю нужно было заполнять по 150 пунктов. Толстенные журналы были. Бюрократический аппарат это всё анализировал, а в итоге организованная преступность плодилась и множилась.

А в 1999 году «восстали» руководители МВД, СБУ и Генпрокуратуры, котрые убедили Кучму заморозить создание НБР. Кравченко, Деркач и Потебенько просто испугались, что НБР их задвинет. Потому что это ведомство занималось бы самыми актуальными и громкими делами.

Галенчик: Ну, зачем начальнику областного УВД подразделение, которое ему не подчиняется и даже может его документировать и контролировать. Изначально начальник областного УБОПа одновременно был и первым замом начальника УВД. Он утверждался профильным комитетом Верховной Рады и так просто снять его было нельзя. Но потом его понизили до статуса начальника подразделения.

И что-то «не так» сделал – получил нагоняй от начальства. Дескать, туда – не лезь. А если не послушался и все-таки полез, то ушел на пенсию. Как я 16-го сентября…

В президентском законопроекте сказано, что АКБ будет заниматься делами с ущербом от 500 минимальных зарплат. А как можно сразу определить сумму ущерба?

Галенчик: В УБОПе, когда ущерб пускай даже миллион гривен, говорят: «Это разве дело?». Это уже не уровень подразделения. Мы занимаемся случаями с ущербом в 50, 100 млн. А 610 тысяч – это чиновники первой-второй категории, которые нашли «дырку» в бюджете или на тендерах сидят. Это не борьба с организованной преступностью – это профилактика коррупционных деяний.

Скажите, а если чиновник третьей категории наворовал на 610 тысяч?

Давиденко: А вот не понятно. Не райотдел же будет этим заниматься.

К слову, узнать сумму ущерба – это же длительная процедура. На это может уйти и полгода. Получается, только тогда это дело будет передано в Бюро. Я извиняюсь, но его куда раньше положат под сукно. Оно просто не выйдет на этот уровень.

Создание АКБ, если называть вещи своими именами, это очковтирательство перед МВФ. Точно так при Януковиче пару лет назад под очередной транш МВФ в составе ГУБОП было создано антикоррупционное бюро. Оно и сейчас есть.

Галенчик: Я, как зам по экономике, возглавлял это бюро в Днепропетровской области.

А кем будет наполняться создаваемое Бюро?

Давиденко: Не указано. Но там есть норма «о прикомандировании специальных прокуроров». Такие прокуроры есть и в Италии. Там была такая организация – DIA (Direzione Investigativa Antimafia), которая занималась только антимафиозными расследованиями. И они сотрудничали исключительно с прокурорами из Antimafia.

Я так скажу: этот закон ничего принципиально нового не даёт. Потому что АКБ не будет рассматривать вопрос, а кто поставил чиновника на эту должность, а зачем, а за сколько? Это не исследуется, а исследуется один момент – взял он взятку или нет. По линии УБОПа такой чиновник сам по себе никому не интересен, он интересен исключительно во взаимосвязи с преступными группировками. АКБ не будет это отслеживать.

Возможно, что в последний момент будут внесены некие дополнения, но вот что нас настораживает как специалистов: разработка законопроекта велась в закрытом режиме, не привлекались спецы (не обязательно мы, есть же и другие). Почему это не было вынесено на обсуждение хотя бы в профессиональных кругах? В 1993-м году это происходило именно так: были «люди из окопов» – эксперты из действующих подразделений, были СМИ, были реальные общественные слушания. А сейчас профильные законопроекты разрабатывают люди, которые вряд ли имеют понятие об этих вещах.

В 1997-м году, когда было создано НБР, кто еще, кроме УБОПа, должен был туда войти?

Давиденко: Служба «К» от СБУ. Она на порядок меньше, чем УБОП. И, кстати, тогда это вызвало очень серьезное сопротивление со стороны СБУ. Еще и по той причине, что они потеряли бы инструментарий, расширяющий их юрисдикцию. Придёт СБУ к руководству предприятия, а в ответ: «Я к иностранным разведкам отношения не имею. Всего хорошего». А так у них есть дополнительные возможности. Но, в любом случае, эти подразделения небольшие, по сравнению со Службой БОП МВД.

А в НБР также должны были войти профильные следователи из прокуратуры.

Как поступили итальянцы, где постоянно была борьба между финансовой гвардией, государственной полицией и карабинерами. И как их не соединяли – ничего не получалось. Они все равно между собой «чубились». И было создано спецподразделение DІА.

Оно было небольшое – 1700 человек на всю Италию. По 500 человек взяли из каждой службы в качестве прикомандированных. И поэтому любая победа приписывалась ВСЕМ. А это очень важно. Проводились серьезнейшие операции, когда одновременно арестовывались 300, 500 и даже 2000 мафиози.

Мы подобный симбиоз планировали создать в НБР. В свое время мы добились, чтобы следователи были допущены к работе на стадии оперативной разработки. Почему это важно: рядовые опера могут что-то делать, а есть следователь, который будет возбуждать дело. И он может подкорректировать их деятельность: дескать, достаньте еще вот такой документ и вот такую улику – и я возбужу дело без страха, что оно развалится.

Галенчик: Такое есть только у нас в УБОПах… Мы сейчас вот этой возможной реформой МВД и упразднением УБОПов полностью деморализовали весь личный состав. Многие люди стали увольняться, другие стали пенсию себе считать, кто-то переводится в УБЭП, в розыск. Создавая что-то непонятное, новое, мы разрушаем весь имеющийся кадровый потенциал. Это и есть самое печальное и обидное.

Вы говорили, что на Востоке активизировались ОПГ. В чём это проявляется?

Давиденко: Кто организовал всю «антитеррористическую ситуацию» в стране – наши «клиенты». Известные ОПГ, каждая из которых до сих пор существует, поддерживаемые олигархами, приложили к этому руку. Сначала имел место обычный бандитизм, неподчинение центральной власти. А потом этим воспользовались русские, которые немножко потеснили донецкие бригады. Сейчас происходит обратная ситуация: русские уходят – банды остаются. А в самом начале с ними должна была проводиться специфическая оперативная работа.

Галенчик: Оперативное регулирование.

Давиденко: Не всегда нужно стрелять: иногда достаточно поговорить с людьми, кого-то «поднять», другого – опустить. Это тонкие процессы.

Галенчик: У нас в Службе были такие люди. Но при прошлой власти мы их просто потеряли: кого на пенсию загнали, кто-то пошел работать на бизнес. Остались единицы.

Давиденко: Мало кто задавался вопросом, почему с крымскими, одесскими, севастопольскими, днепропетровскими, львовскими, даже киевскими ОПГ разобрались, а вот донецкую никто не трогает. И в результате она ставит президентом страны своего человека. Это же хрестоматийная вещь! Когда-то на эту тему будет написано много «закрытых» диссертаций.

Вдобавок, еще при Азарове, на фоне оптимизации, были ликвидированы ОБОПы в крупных городах. Вот в Кривом Роге работало порядка 20 человек. И хорошо, что 10 человек остались сотрудниками областного подразделения и фактически продолжали выполнять ту же работу.

Галенчик: К слову, в ФБР, увидев комплекс мероприятий, которые мы должны выполнить за три недели, сказали: «Да вы что – нам на это не хватит и трёх месяцев». А у этих людей, чтобы вы понимали, высочайший уровень подготовки. Но они не понимали, как можно работать с 8 утра до 9 вечера, а не с 9 утра до полшестого да еще с двумя перерывами на ланч, как у них.

Давиденко: Мы стажировались в ФБР (США), в DIA (Италия), знакомы с работой Королевской конной полиции Канады (название не в счет — серьёзнейшая контора) и Скотлэнд Ярда (Великобритания). Но в результате это никому сегодня не нужно.

И сейчас мы говорим о двух вещах. Первое. Хотелось бы, чтобы к разработке подобных законопроектов имели отношение профессионалы. А мы точно знаем, что никого из них не привлекали.

Второе. Существует прямая угроза уничтожения существующей структуры ГУБОП. Создать их «по новой» с учетом ситуации в стране будет крайне сложно. Зато практически бесплатно можно создать на их базе нечто большее. Главное, что есть люди, кадровый потенциал и развитая инфраструктура.

Им люстрация разве не угрожает?

Галенчик: Закон об «Очищении власти» породил множество вопросов. Дело в том, что в Органах в принципе нет рядового состава. Как минимум – это средний начальственный состав. По большому счету, все – от сержанта-помощника дежурного в райотделе до начальников управления и замминистров – должны уйти. Один вопрос: а кто останется работать?

Давиденко: Мы сразу после Революции предложили власти своё видение того, как вывести ситуацию в правоохранительных органах на новый уровень. Из МВД пришла отписка, а от президента – вообще ноль реакции. При «бандитской власти» хотя бы отписки приходили… Мы же ничего особенного не требуем, пускай лицо, которое в АП отвечает за наше направление, просто с нами встретится.

Некоторые думают, что НБР – это аналог российского Следственного комитета, который занимается всем – от мафиози до кражи курей. Это не так. И если АКБ – это кусочек будущего Национального бюро расследований, и оно будет очень современным и засекреченным, то это отлично. Но, как по мне, этим всё и ограничится. А ГУБОП, тем временем, развалят.

Источник: _http://society.lb.ua